Тезисы выступления на российско-китайском симпозиуме об кино и исторической правде (ноябрь 2021 г.)

Тот, у кого нет своего кино, потеряет и свою историю

Тезисы выступления на российско-китайском симпозиуме об кино и исторической правде (ноябрь 2021 г.)

            Как правило, вопросами кинематографа и того, как он отражает жизнь, включая историю, занимаются искусствоведы, кинокритики. Изредка, но слишком изредка, этого касаются политики, политологи и журналисты. Я не знаю, возможно, это пробел моего личного знания, чтобы профессиональные историки анализировали то, как трансформирует известную им картину истории современный кинематограф, включая его телевизионный (телесериальный) и сетевой варианты. Но то, что «трансформирует» — это точно. И думать, что эта «трансформация» сводится лишь к «художественной интерпретации» событий мировой и национальной истории, столь же разнонаправленной и хаотичной, как и персональный состав торжественного приёма, завершающего большой международный кинофестиваль категории «А», по меньшей мере наивно.

            В своём выступлении я отмечу лишь десять, с одной стороны, очевидных, а с другой – парадоксальных аспектов этой проблемы.

            Первое. Массовое общественное сознание, включающее в себя и то, что учёные привыкли называть «знанием», мифологично по природе своей. Следовательно, «представление об истории и понимание истории», содержащееся в этом сознании и соответствующие оценки «исторических событий и фигур» являются мифами.

            Второе. Главным поставщиком мифов с начала ХХ века и до сегодняшнего дня является кинематограф (в разных его технологических вариациях). Следовательно, главными авторами мифов являются авторы киноработ.

            Современная наука не выдерживает здесь никакой конкуренции.

            Современная система образования практически тоже, разве что в части некоторых очень и очень практических областях человеческого поведения.

            Современные мирового масштаба идеологии, после того, как Россия (когда-то СССР) отреклась от марксизма, фактически свелись к одной единственной, естественно, западного происхождения, идеологии, суть которой сводится к либерализму, потребительству, якобы естественным правам человека, но скорее – к правам так называемых меньшинств.

            И лишь традиционные религии (а точнее, религиозно оформленные идеологии) ещё сопоставимы по своему воздействию и влиянию с киномифотворчеством. Впрочем, современный кинематограф давно и вполне успешно перерабатывает и классическую религиозную мифологию, и постоянно (даже, кажется, что целенаправленно) создаёт «новую религию», по сути – неоязычество. Кстати, современный кинематограф не менее успешно осваивает и современную науку.

            Третье. Отсюда следует, как минимум, два вывода. Первый – общество или страна, желающие иметь свою национальную мифологию, должны иметь собственную идеологию. Второй – пока такой идеологии нет, жизненно важно сохранять национальную религию и не позволять покушаться на неё, десакрализировать её.

            Четвёртое. Самым мощным, глобального масштаба механизмом, создающим современные мифы и распространяющим их по всей планете, является американский кинематограф. Можно сколько угодно ругать и критиковать американцев, но нельзя не признать гениальности тех, создал американскую киноиндустрию. Давно уже признано, что именно Голливуд, наравне с долларом и военной силой, является основой глобального доминирования США.

            Следовательно, пока в наших странах будут смотреть голливудскую продукцию, США непобедимы.

            Пятое. Теперь непосредственно о кино и об истории.

            Является ли история как сумма текстов (учебников в первую очередь) наукой, большой вопрос. Но то, что она является политикой – это точно.

            Наивно и глупо думать, что американские кинематографисты творят свободно, руководствуясь только собственными творческими помыслами. Конечно же, они свободно творят в рамках своей, американской идеологии, с точки зрения международной и политической – идеологии абсолютно эгоистичной.

            Следовательно, и исторический материал американский кинематограф использует по форме художественно, а по содержанию – политически.

            Пятое. Я, конечно, не могу в данном случае опираться на точные цифры, но утверждаю (и думаю, что вы со мной согласитесь) следующее: только американский кинематограф в масштабах, не сравнимых с кинематографом никакой другой страны, разрабатывает тематику «мировой истории» и даже «истории других стран». Нет тут ему конкурентов. Нет и пока не просматривается.

            Следовательно, в массовом общественном сознании большинства стран мира (России, увы, в том числе): 1) история мира и разных его стран есть история, показанная в американском кино, 2) история США есть история, показанная в американском кино, 3) что самое парадоксальное – история твоей собственной страны есть история, показанная в американском кино.

            Шестое. Я знаю, что современный Китай проявляет гигантские целенаправленные усилия для того, чтобы применительно к самому Китаю в китайском обществе ситуация несколько иная. Но Китай – это не весь мир. И не Россия.

            Что касается России. Парадоксально, но американский кинематограф определяет сегодня и историческую мифологию современного российского общества. Фактически – без какого-либо сопротивления со стороны российских властей и, что, увы, понятно, российского бизнеса. И главное в этом парадоксе то, что именно по отношению к России американский кинематограф последовательно и принципиально, концептуально, сказал бы я, антироссийский. В трактовке российской истории (советского, да и современного периода – в особенности).

            Седьмое. А что Россия? Даже в советские времена, когда мощь нашего кинематографа (организационная и творческая мощь) была на порядок больше, чем сейчас, когда советские кинематографисты отчасти определяли если и не содержательное, то художественное развитие мирового кино, мы держали здесь лишь слабую оборону.

            Мне неизвестно ни одного сколь-нибудь значимого советского кинопроекта, который «художественно» осваивал бы мировую историю, начиная с античности и до конца ХХ века. Отдельные, эпизодические исключения – не в счёт.

            Советский кинематограф не «осваивал» и события американской истории. Да, тут можно назвать несколько десятков экранизаций произведений американской литературы, но и эти фильмы были во многом комплиментарные по отношению если и не американской идеологии, то к самой Америке. Такой комплиментарности по отношению к СССР-России от Голливуда не наблюдалось в принципе.

            Ныне в российском кинематографе работы с американской историей и современностью нет вовсе.

            Восьмое. Более того, сегодня и значительная часть российских кинематографистов перешла к освоению отечественной, родной истории по содержательным, то есть идеологическим, и художественным лекалам Голливуда. То есть мы не только перестали сопротивляться, но и сами стали показывать свою историю так, как это хочется и выгодно тем, кто прямо и откровенно говорит о России как в лучшем случае о конкуренте, которого нужно максимально ослабить, а в худшем – как о враге, которого нужно либо победить, либо уничтожить.

            Это капитулянтская, пораженческая, предательская политика.

            Девятое. В области документального кино ситуация, естественно, несколько иная, но и здесь очевидно, что наше документальное кино фактически отсутствует на американском, да и вообще на западном кинорынке, а их на нашем кинорынке (через телевидение и сеть) постоянно присутствует.

            Десятое. Пример того, о чём я говорил, многочисленны, но перечисление их заняло бы слишком много времени.

А теперь пор сделать выводы. Они, на мой взгляд, очевидны.

            Первый. Пока, несмотря на появление отдельных «патриотических» и «державнических» кинопроектов, губительная для нас тенденция продолжается. Мы уверенно идём к поражению в битве за мифологию будущего, в том числе и мифологию, трактующую нашу собственную историю.

Второй. Нужно менять всё и менять кардинально, революционно. Административно-организационно в том числе. И ограничительные меры – это ещё самое простое (впрочем, пока нет и их), что тут нужно вводить.

            Третье. Несмотря на то, что я не кинематографист, но список конкретных предложений на сей счёт у меня, разумеется есть. Потому, что я много лет и профессионально занимаюсь идеологией, массовым сознанием, современным мифотворчеством. А это и есть кинематограф.

            Но перечисление этих конкретных предложений – тема уже другого доклада.